Опыт безрелигиозного христианства. Теопоэзия Дитриха Бонхеффера в интерпретации Акселя Денеке.
Антон Тихомиров
В названии моего доклада присутствует термин, который многим присутствующим может показаться новым: «теопоэзия». Между тем, это слово на протяжении последних десятилетий является весьма модным, по крайней мере, в немецкоязычном богословии[1]. На эту тему пишутся статьи и книги, собираются конференции, теопоэзия горячо обсуждается в самых разных кругах, ей посвящаются интернет-проекты[2]. Поэтому в самом начале моего выступления мне будет необходимо кратко сказать о самом этом понятии, чтобы затем перейти к его конкретной интерпретации в отношении поэзии Дитриха Бонхеффера, при этом частично опираясь на размышления Акселя Денеке.
Само это слово «теопоэзия» или связанные с ним формы (в смысле «обожествление») встречаются уже в античности, а также (в уже другом значении) в творениях отдельных мыслителей Нового времени. Так Пико Делла Мирандола принадлежат такие слова: «Теопоэзия – это теология, понимающая себя как поэзию, поскольку в ней языком становится то, что за пределами языка»[3]. Однако в современном дискурсе понятие теопоэзии появилось благодаря Курту Марти и, в первую очередь, Доротее Зелле[4]. Вилли Шпилер пишет: «Великая любящая, каковой была Доротея Зелле, воспевала нежность Бога и тем самым, выражала и собственную нежность. Она назвала это «теопоэзией»»[5]. Однако сказанное не означает пустого умиления и сюсюканья. Богословие Доротеи Зелле всегда было политически заостренным. В каком-то смысле термин «теопоэзия» она понимает, как родственный «политпоэзии» Бертольда Брехта[6]. В ее собственных теопоэтических опытах соединяется и то, и другое: тихая нежность и (пусть и в неочевидной форме) политический призыв. Вот всего один пример:
«Учиться у дерева которое каждый раз заново
что летом что зимой ничего не объясняет
никого не убеждает и ничего не производит
однажды деревья станут учителями
воду будет можно пить
и хвала станет тихой
как ветер сентябрьским утром»[7].
Сама Доротея Зелле так говорила о сути теопоэзии: «Теопоэзия – это теология жажды другого, поскольку она стремится преодолеть различие между богословием и литературой, открывая людям новый доступ к потерянным открытиям и чувствам»[8].
***
Проф. Аксель Денеке (рожд. 22.12.1938 г.), ученик Карла Барта — один из крупнейших современных специалистов по практической теологии, которому принадлежит множество трудов, особенно в области гомилетики. В свое проповеднической деятельности он концентрируется прежде всего на обращении к людям далеким от церкви. Среди прочего он стал известен своими проповедями и медитациями на тему «Мудрость сказок и Библия»[9]. В своих исследованиях и размышлениях он обращается и к творчеству Дитриха Бонхеффера. В 2014 г. г. выходит его книжка „Gott ist bei uns…“. Theo-Poesie. Dietrich Bonhoeffers späte Wende zu einer poetischen Theologie[10]. В ней он, как и следует из названия, обращается к поэтическом творчеству великого богослова и церковного деятеля.
При этом Денеке утверждает следующее: во-первых, в конце своего жизненного пути Бонхеффер распознает, что возможности поэзии в отношении нашей речи о Боге куда больше, чем возможности традиционного богословия. Денеке пишет: «Обе выразительные формы (музыка и поэзия – А.Т.) в области «предпоследнего» приближаются к «последнему» и «окончательному» настолько, что в отдельных моментах речь может даже идти об их тождестве (с ним) (…) Удавшаяся теология неизбежно переходит в поэзию (…)»[11].
Во-вторых, такое понимание поэзии становится важным как раз в контексте мыслей Бонхеффера о безрелигиозном христианстве, которое нуждается в новом языке для своего выражения в «совершеннолетнем мире». Денеке считает, что для Бонхеффера таким новым языком и должна была стать поэзия. Соответственно, его поэтические опыты – это и есть не что иное как практическая попытка говорить в рамках безрелигиозного христианства. Косвенным подтверждением тому служит то обстоятельство, что первые поэтические опыты Бонхеффер предпринимает уже через несколько недель после письменной фиксации своих размышлений о безрелигиозном христианстве[12]. Денеке пишет: «Именно потому, что он (Бонхеффер – А.Т.) то, что его волнует в богословском смысле (т.е. «нерелигиозная интерпретация») и то, что его – как это сформулировал Пауль Тиллих – «безусловно захватывает» уже не может должным образом выразить в классической форме дискурсивной теологии, он прибегает к новым языковым средствам (…) чтобы сказать то, что на дискурсивном богословском языке уже(…) не сказать»[13].
***
Я не буду подробно останавливаться на биографии Бонхеффера и на тех обстоятельствах, из-за которых он оказался в заключении. Они достаточно хорошо известны. Его письма из тюрьмы, адресованные родным и друзьям, легли в основу знаменитой книги «Сопротивление и покорность»[14]. Уже по самим этим письмам отчетливо видно, что в заключении Бонхеффер интенсивно изучает духовную поэзию и именно в ней черпает для себя вдохновение и утешение, а также силы для душепопечительской помощи своим товарищам по несчастью. В одном из своих писем он выставляет значимые для него тексты в весьма показательном порядке: песнопения Пауля Герхардта, затем Библия и, наконец, книги из библиотеки[15].
Между июнем и декабрем 1944 г. в письмах Бонхеффера мы находим десять его собственных стихотворений[16]. Интересно, что до этого времени Бонхеффер стихов не писал. Его обращение к поэзии удивило его самого[17], на свои поэтические попытки он смотрит весьма критически, даже в какой-то мере дистанцируется от них[18]. Бонхеффер действительно не поэт. В его стихотворениях, на мой взгляд, будет излишним искать особых чисто поэтических достоинств. Он сам ясно видит их художественные несовершенства[19], однако продолжает писать их снова и снова. Стихотворения Бонхеффера не образуют единого цикла, между ними нет никакой внешней ни формальной, ни стилистической, ни содержательной связи. Впрочем, Юрген Хенкис справедливо указывает на внутреннюю взаимосвязь знаменитого „Von guten Mächten“ с предпоследним стихотворением Бонхеффера «Иона», о которой мы еще скажем отдельно[20].
У нас возможности рассматривать все стихотворения Бонхеффера. В виду ограниченности времени мы обратимся лишь к трем из них, даже к отдельным только их строкам — в попытке понять, как могут отражаться в них мотивы безрелигиозного христианства. При этом я отчасти буду следовать комментариям Акселя Денеке, отчасти же предлагать и свои интерпретации. Это проявляется уже в том, что мой выбор текстов несколько отличается от выбора Денеке, который стихотворения «Иона» и «Смерть Моисея» рассматривает лишь вскользь.
***
Сегодня самыми цитируемыми словами Бонхеффера является его ставшее популярным песнопением стихотворение „Von guten Mächten“, особенно его заключительное четверостишие. Более того, эта последняя его строфа является, пожалуй, самым известным духовным текстом 20-го века вообще[21]. Существует не менее семи только русских переводов и переложений этого песнопения[22]. Для него было написано не менее 50 различных мелодий[23]. Изначально глубоко личное, почти интимное стихотворение стало популярнейшей духовной песней, чье использование сегодня можно назвать уже практически инфляционным[24]. Однако такая известность не может быть случайной и уже сама по себе нуждается в объяснении. Кроме того, стихотворение „Von guten Mächten“ – последний дошедший до нас теологически релевантный текст Бонхеффера[25]. Пусть и ненамеренно, волею трагических обстоятельств, но именно он стал духовным завещанием этого богослова и церковного деятеля.
Конечно, нам стоило бы рассмотреть это стихотворение детально. Но поскольку я это делал уже в другом месте, мы ограничимся только одним встречающимся в нем выражением. Именно в нем Аксель Денеке и усматривает наиболее яркое проявление идей безрелигиозного христианства. Я имею ввиду собственно слова, ставшие названием произведения: „ gute Mächten“ – «добрые силы». Оно встречается в стихотворении дважды: в самом начале и в последней – наиболее известной – его строфе.
Верно и тихо окруженный добрыми силами,
Охраняемый и утешаемый чудесным образом, —
Именно так я хочу прожить эти дни вместе с вами,
И вместе с вами вступить в новый год (…)
Чудесно укрытые добрыми силами,
Спокойно ожидаем мы грядущего.
Бог вместе с нами и вечером, и утром,
И, конечно, каждый новый день.
Вероятно, именно эти слова о «добрых силах» и стали, вероятно, самой главной причиной популярности данного стихотворения. Аксель Денеке очень точно подметил: если бы в стихотворении стояло, например, «Верно и тихо окруженный Божьей милостью», то оно вряд ли настолько затрагивало бы читателей[26]. Выражение «добрые силы», сразу же бросается в глаза[27], оно беспримерно в западной духовной поэзии, похожих примеров нет ни в традиционных песнопениях или иных духовных текстах, ни в лютеровской Библии[28]. Именно в нем Аксель Денеке видит главную попытку Бонхеффера говорить на безрелигиозном языке: «Ибо (выражение) «добрые силы» широко отрыто для того, чтобы и секуляризированный, далекий от религии читатель или слушатель (…) мог бы связать с ним свой опыт «трансцендентного», то есть того, что его превосходит и не может быть им определено (…) Это не обязательно должен быть «Бог» или Его «небесные воинства», это может быть любой «доброй силой», которая придает смысл моей жизни: как неким внешним воздействием, так и внутренней крепостью, определяющей мое бытие. Все остается открытым, сознательно открытым»[29].
Бонхеффер довольно точно описывает, что он сам подразумевает под «добрыми силами» в сопроводительном письме к этому стихотворению: «Это будут очень тихие дни в наших домах. Но я снова и снова переживал, что чем тише становилось вокруг меня, тем более отчетливо ощущал я мою связь с вами. Словно бы душа в одиночестве формирует органы, которые мы почти не знаем в наших буднях. Поэтому я ни одного момента не ощущал себя одиноким и оставленным. Ты, родители, все вы, все друзья и ученики на фронте, вы всегда совершенно рядом со мной. Ваши молитвы и добрые мысли, библейские цитаты, давно прошедшие разговоры, музыкальные произведения, книги обретают жизнь и реальность как никогда раньше. Это великое, незримое царство, в котором живешь и в реальности которого не можешь сомневаться. Если в старой детской песенке так говорится об ангелах: «те, что меня укрывают, те, что меня будят утром», то это охранение добрыми, незримыми силами вечером и утром есть то, в чем мы, взрослые, сегодня нуждаемся не меньше, чем дети»[30].
Используя подчеркнуто нерелигиозное выражение «добрые силы», Бонхеффер прямо утверждает, что речь идет о том, что на религиозном языке именуется «ангелами». То, что мы традиционно именуем ангелами или иногда даже ангелами-хранителями это не что иное как «молитвы и добрые мысли, библейские цитаты, давно прошедшие разговоры, музыкальные произведения, книги»! Именно они – а не какие-то мифологические сверхъестественные существа — хранят нас, оберегают и утешают в трудный час. Именно они дают нас силы спокойно глядеть в будущее. Интересно, что практически все комментаторы отмечают, что, невзирая на такой почти вызывающе нерелигиозный язык, в первой строфе имеются и очевидные языковые отсылки к тексту лютеровской Библии, а именно к Пс. 138, 5 и Пс. 90, 11: «Сзади и спереди Ты объемлешь меня, и полагаешь на мне руку Твою» и «Ангелам Своим заповедает о тебе — охранять тебя на всех путях твоих»[31].
Помимо этого, «добрые силы» – еще и то общее поле, в котором заключенный в тюрьме Бонхеффер все-таки остается един со своими близкими. Эти силы преодолевают самые большие расстояния, пронизывают и самые толстые стены. Это и есть конкретные проявления святого, божественного, трансцендентного; через них и благодаря ним мы ощущаем Божье присутствие в нашей жизни. Вернее, — говоря на «безрелигиозном» языке: «молитвы и добрые мысли, библейские цитаты, давно прошедшие разговоры, музыкальные произведения, книги» и многое другое подобное этому, — и есть то, что религиозные люди именуют на своем языке «ангельским» и «божественным» миром. По сути дела, в своем стихотворении Бонхеффер осуществляет радикальную «демифологизацию» традиционных религиозных понятий, причем он делает это максимально щадящим, незаметным внешне образом, ведь любопытно, что песнопение „Von guten Mächten“ вполне популярно и в самых консервативных, даже фундаменталистских кругах.
***
В шестой строфе стихотворения Бонхеффера, которую мы подробно рассматривать не будем, речь идет о тишине, которая распространяется вокруг него и его близких в эти дни. Это и тишина тюремных ночей, это и тишина предрождественских настроений, это и внутренняя тишина души перед Богом. Но здесь можно вернуться к тому, о чем мы вскользь упомянули вначале. Именно этот мотив, по мнению Юргена Хенкиса роднит наше стихотворение с предпоследним стихотворением Бонхеффера «Иона». Приведу его в своем поэтическом переводе:
Они вопили в страхе, их швыряло, било
По палубе, исхлестанной ветрами.
Бушующее море за бортами
Им неминуемой погибелью грозило.
«Святые, благие и праведные боги,
Подайте знак, из-за кого гневитесь!
Клятвопреступник ли на корабле, убийца?
Винить кого-то нам в кощунстве иль подлоге?
Кто тайным злом своим на нас беду накликал?», —
Они молились так. И вот Иона
Кричит сквозь бурю: «Люди, я виновен.
Я непокорен был небесному Владыке».
Зачем вам грешника щадить себе на горе?
Избавьтесь от меня!». Затрепетали
Они сперва. Но все ж Иону взяли
И в воду бросили. И мигом стихло море[32].
Здесь речь идет об одном из самых драматических эпизодов в истории библейского Ионы. Важно отметить, что стихотворение написано в октябре 1944 г. после того, как Бонхеффер был вынужден отказаться от уже готового побега, чтобы не компрометировать своих только что арестованных родственников и друзей[33]. Бонхеффер отождествляет себя с Ионой. В такой самоидентификации выделяются два момента: во-первых, Бонхеффер отождествляет себя с пророком, отказавшимся исполнить Божью волю, нарушившим прямое повеление Бога. В этом мы, как мне кажется, можем видеть отголоски того, как он оценивает свое участие в заговоре против Гитлера: для него оно было грехом, но таким грехом, который необходимо было взять на душу ради блага своего народа. Но в то же время в своей предстоящей гибели Бонхеффер словно бы видит искупительную жертву, приносимую за свой народ. С одной стороны, может показаться, что это нечто противоположное безрелигиозному христианству, а именно попытка мистически истолковать происходящее с ним. Однако при взгляде на само стихотворение мы не видим в нем никаких насыщенных мистических переживаний. А слова о стихнувшем море и вовсе неожиданно сухи, притом лишены каких-либо комментариев. Сами же события его жизни, которые Бонхеффер толкует таким образом имеют не религиозный, а почти сугубо политический характер. Поэтому я исхожу из того, что здесь мы также можем увидеть попытку говорить на безрелигиозном языке, а именно, стремление разглядеть в перипетиях вполне светской политической и личной истории нечто божественное. И буквально дрожь берет при мысли о том, что тишина в истерзанной Европе действительно настала спустя всего несколько недель после гибели Бонхеффера.
Подобным же настроением проникнуто и другое стихотворение Бонхеффера, написанное месяцем ранее и носящее название «Смерть Моисея». Это очень длинный текст, зачитывать который нам нет необходимости. В нем от первого лица описываются последние часы жизни великого пророка, который с вышины обозревает Святую землю, войти в которую ему не дано. Он плачет о неверии своего народа и о собственном колебании в вере, из-за которого оказался наказан. Но одновременно он пророчествует о блаженной жизни в Обетованной земле, подробно описывая ее в утопических красках, и выражает бесконечную любовь к своему народу. Весьма характерные слова, которыми заканчивается это стихотворение, звучат так:
Сквозь смертную мглу помоги мне зреть,
как торжествует народ мой.
Да, погружаясь в Твою вечность, я вижу
свой народ, идущий к свободе.
О Боже, карающий за грех, но и прощающий,
Я так любил этот народ!
Я понес на себе его бесчестье и грех,
И, вот, узрел спасение его. Этого довольно.
Держи меня, подхвати меня! Посох падает из рук…
Верный Боже, сам приготовь мне могилу».
Очевидно, что здесь Бонхеффер идентифицирует себя уже с самим Моисеем. Опять перед нами мотив наказанного за непослушание пророка, который, однако, так или иначе жертвует собой ради своих людей.
В обоих стихотворениях поэт стоит перед чертой, за которую его взор проникнуть не может. Море, принявшее Иону и могила, приготовленная для Моисея. Черта смерти. И та, и другая история в библейской и околобиблейской традиции дают основания для надежды, которую может питать идентифицирующий себя с пророками персонаж. Это чудесное – хотя и весьма драматичное – спасение Ионы (ставшее в Новом Завете одним из прообразов Воскресения Христова) и легенда о вознесении Моисея на небо. Однако Бонхеффер подчеркнуто не подхватывает ни один из этих мотивов. В обоих стихотворениях смерть становится финалом. В этом тоже можно увидеть отзвуки безрелигиозного подхода к вере: отсутствие упований на некое посмертное существование и перемещение всей полноты отношений с вечностью в посюсторонность.
Впрочем, стоит отметить, что эту Обетованную землю, о которой идет речь можно понимать по-разному. Аксель Денеке очень осторожно, предполагает, что она может быть и символом надежды на жизнь, простирающуюся за пределы смерти. При этом он указывает на последние слова Бонхеффера, сказанные им перед казнью: «Это конец. Но для меня это начало жизни»[34]. Однако Денеке не настаивает на этой версии, сразу же предлагая множество других толкований этого выражения, в том числе и Обетованной земли, как пространства «безрелигиозной теологии»[35]. В любом случае, конечно, в первую очередь речь идет о пророческом видении земного будущего своего народа, которое, однако, имеет особое духовное измерение. Здесь можно только присоединиться к словам Денеке: «И все же он «видел Обетованную землю», он видел ее в своем не религиозном поэтическом языке и в своей нерелигиозной экзистенции. Он «видел» ее для нас, нас рожденных после (…) теперь мы все можем гадать: Обетованная земля, она здесь или там, по ту или по сю сторону? На религиозном языке здесь речь идет об альтернативе, даже о противоположности. Но в безрелигиозном смысле этой противоположности нет, «здесь» невозможно отделить от «там» столь же, сколь невозможно человека отделить от Бога. Иисус, «Человек для других», ставший «опытом трансцендентного» среди «посюсторонности» является тому залогом»[36].
Этими словами, в которых содержатся отсылки к размышлениям Бонхеффера о безрелигиозном христианстве, Аксель Денеке указывает на самый центр христианской вести, на самый центр мысли Дитриха Бонхеффера и одновременно на самый центр того опыта, который является главной (и, возможно, единственной) опорой безрелигиозного христианства – опыт встречи с Иисусом из Назарета, с Иисусом Христом. «Имманентность, предпоследнее обретает здесь от Бога последнее и окончательное качество, — пишет Денеке, подводя итог своему сочинению — и в следовании за Ним (за Христом – А.Т.) (…) мы участвуем в Его трансцендентности, открытой в нашей имманентности. Таким образом, мы живем «последним» в области «предпоследнего», и способны свидетельствовать «последнее» не только поступками, но и словами в форме поэтического языка, который, как и музыка, касается последнего, даже если при этом мы последнего никогда не достигаем, однако, приближаемся к нему, насколько только возможно»[37].
[1] См., напр. рецензию Jan Bauke-Ruegg на статью Oswald Bayer, Gott als Autor. Zu einer poietologischen Theologie в Theologische Literaturzeitung (ThLZ), Tübingen: Mohr Siebeck 1999. XII, 333 S. 8. Рецензию можно посмотреть: http://www.thlz.com/artikel/3338/?inhalt=heft%3D2001%23r423
[2] См., напр., http://theopoesie.de/
[3] См. http://theopoesie.de/vera-sabine-winkler-theopoesie-informationen/zugaenge-theopoesie/
[4] См. прим. 1
[5] Willy Spieler, Dorothee Sölle — Gotteslehrerin und Prophetin, в http://www.lebenshaus-alb.de/magazin/001821.html
[6] См. Irma Hildebrandt, Große Frauen: Portraits aus fünf Jahrhunderten. Электронная версия книги: https://books.google.ru/books?id=cs2vkE-Pc1QC&pg=PT361&lpg=PT361&dq=S%C3%B6lle+theopoesie+politpoesie&source=bl&ots=WWHe5VGUji&sig=_gZ75aRTEi9ot-yPdXppJ4xrruk&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwif7euiyJPaAhWUhqYKHZ_zDFwQ6AEIRDAD#v=onepage&q=S%C3%B6lle%20theopoesie%20politpoesie&f=false
[7] Цит. по Ilka Scheidgen, Mystik und Widerstand. Über die Theo-Poesie von Dorothee Sölle, см. http://www.theologie-und-literatur.de/fileadmin/user_upload/Theologie_und_Literatur/Soelle_Theopoesie.pdf
[8] http://theopoesie.de/vera-sabine-winkler-theopoesie-informationen/zugaenge-theopoesie/
[9] Подробную информацию о проф. Денеке можно получить на его сайте: axeldenecke.de
[10] Axel Denecke, „Gott ist bei uns…“. Theo-Poesie. Dietrich Bonhoeffers späte Wende zu einer poetischen Theologie. Wiesbaden-Berlin 2014
[11] Axel Denecke, „Gott ist bei uns…“, с. 44-45.
[12] Там же с. 9-10.
[13] Axel Denecke, „Gott ist bei uns…“, с. 11.
[14] Dietrich Bonhoeffer Werke, т. 8, Wiederstand und Ergebung, Gütersloh 1998.
[15] Dietrich Bonhoeffer Werke, с. 44. На этот порядок обращается внимание в Henkys, Dichtung, с. 185.
[16] Интересным может показаться факт, что стихотворения возникали непосредственно до и в течении нескольких месяцев после неудавшегося покушения на Гитлера, в подготовке к которому Бонхеффер и принимал участие, см. Henkys, Von guten Mächten treu und still umgeben, c. 454.
[17] Henkys, Dichtung, с. 175.
[18] Axel Denecke, „Gott ist bei uns…“, c. 10.
[19] Dietrich Bonhoeffer Werke, с. 491.
[20] См. Henkys, Dichtung, с. 176-178
[21] Так совершенно справедливо отмечает Юрген Хенкис в Jürgen Henkys, Dichtung, Bibel und Gesangbuch. Hymnologische Beiträge in dritter Folge, Göttingen 2014, c. 175.
[22] Подробнее см. мою диссертацию Anton Tikhomirov, Dialog vor Gott. Deutsche Kirchenlieder auf Russisch: theologische und sprachliche Wandlungen, https://opus4.kobv.de/opus4-fau/frontdoor/index/index/docId/140 с. 217-250.
[23] Jürgen Henkys, Von guten Mächten treu und still umgeben // Geistliches Wunderhorn. Große deutsche Kirchenlieder, München 2003, с. 460. Немецкая Википедия исходит и вовсе из числа 70, см: https://de.wikipedia.org/wiki/Von_guten_M%C3%A4chten_treu_und_still_umgeben
[24] Это выражение совершенно справедливо использует Аксель Денеке в Axel Denecke, „Gott ist bei uns…“. Theo-Poesie. Dietrich Bonhoeffers späte Wende zu einer poetischen Theologie. Wiesbaden-Berlin 2014, c. 11.
[25] Henkys, Von guten Mächten treu und still umgeben, c. 454.
[26] Axel Denecke, „Gott ist bei uns…“, с. 33.
[27] Там же.
[28] Henkys, Dichtung, с. 181.
[29] Axel Denecke, „Gott ist bei uns…“, с. 33.
[30] Цит. по Henkys, Von guten Mächten treu und still umgeben, c. 456.
[31] Henkys, Von guten Mächten treu und still umgeben, c. 456.
[32] Дитрих Бонхеффер, Проповеди, толкования, размышления, 409.
[33] Henkys, Dichtung, с. 177.
[34] Axel Denecke, „Gott ist bei uns…“, с. 39.
[35] Axel Denecke, „Gott ist bei uns…“, с. 40.
[36] Axel Denecke, „Gott ist bei uns…“, с. 40-41.
[37] Axel Denecke, „Gott ist bei uns…“, с. 45.